Неточные совпадения
Домой скотина гонится,
Дорога запылилася,
Запахло
молоком.
Вздохнула мать Митюхина:
— Хоть бы одна коровушка
На барский двор вошла! —
«Чу! песня
за деревнею,
Прощай, горю́шка бедная!
Идем встречать народ».
— Ну, хорошо, я сейчас выйду и распоряжусь. Да
послали ли
за свежим
молоком?
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и на которые она одна могла ответить: что надеть детям на гулянье? давать ли
молоко? не
послать ли
за другим поваром?
На дачах Варавки поселились незнакомые люди со множеством крикливых детей; по утрам река звучно плескалась о берег и стены купальни; в синеватой воде подпрыгивали, как пробки, головы людей, взмахивались в воздух масляно блестевшие руки; вечерами в лесу пели песни гимназисты и гимназистки, ежедневно, в три часа, безгрудая, тощая барышня в розовом платье и круглых, темных очках играла на пианино «Молитву девы», а в четыре
шла берегом на мельницу пить
молоко, и по воде косо влачилась
за нею розовая тень.
Послали за доктором,
за полицией, дали ему рвотное, дали
молока… когда его начало тошнить, он удерживался и говорил...
В таком же беспорядочном виде велось хозяйство и на конном и скотном дворах. Несмотря на изобилие сенокосов, сена почти никогда недоставало, и к весне скотина выгонялась в поле чуть живая. Молочного хозяйства и в заводе не было. Каждое утро
посылали на скотную
за молоком для господ и были вполне довольны, если круглый год хватало достаточно масла на стол. Это было счастливое время, о котором впоследствии долго вздыхала дворня.
Таисья без слова
пошла за Основой, который не подал и вида, что узнал Нюрочку еще на плоту. Он привел их к одному из огней у опушки леса, где на живую руку был сделан балаган из березовых веток, еловой коры и хвои. Около огня сидели две девушки-подростки, дочери Основы, обе крупные, обе кровь с
молоком.
Ради них он обязывается урвать от своего куска нечто, считающееся «лишним», и свезти это лишнее на продажу в город; ради них он лишает семью
молока и отпаивает теленка, которого тоже везет в город; ради них он, в дождь и стужу,
идет за тридцать — сорок верст в город пешком с возом «лишнего» сена; ради них его обсчитывает, обмеривает и ругает скверными словами купец или кулак; ради них в самой деревне его держит в ежовых рукавицах мироед.
— И таки не села
за стол! — говорила Марья Михайловна, — спросила чашку
молока и
пошла в сад; так и не обедала. Что? посмотри-ка мне прямо в глаза, сударыня.
Вспомнилась худая собака, лизавшая его в лицо, и особенно запах и вкус дыма и кислого
молока, когда он
шел за матерью в сарай, где она доила корову и топила
молоко.
— Может, ты сумлеваешься насчет тятеньки? — спрашивал Гордей Евстратыч, стараясь по-своему объяснить раздумье Фени. — Так он не
пойдет супротив нас… Мы с ним старинные друзья-приятели… Эх, Феня, Феня!..
За одно твое словечко, всего
за одно, да я бы, кажется, весь Белоглинский завод вверх ногами повернул… Ей-богу… Птичьего
молока добуду, только скажи… а?.. А уж как бы я тебя баловал да миловал… Э-эх!..
— Милочка, душечка Жервеза, и ничего больше, — успокоивала ее Дора. — Совершенно французская идиллия из повести или романа, — говорила она, выходя с Долинским
за калитку дворика, — благородная крестьянка, коровки, дети, куры,
молоко и лужайка. Как странно! Как глупо и
пошло мне это представлялось в описаниях, и как это хорошо, как спокойно ото всего этого на самом деле. Жервеза, возьмите, милая, меня жить к себе.
— Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста, мед и
молоко под языком твоим… О,
иди скорее ко мне. Здесь
за стеной темно в прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая зелень под кедрами.
— У нас в обители все свое, кроме
молока и хлеба. Пробовали разбивать пашенку, да земля оказалась неродимая…
За то всякий овощ превосходно
идет, особенно капуста. Она любит потные места…
Благодари меня, о женский пол!
Я — Демосфен твой:
за твою свободу
Я рад шуметь; я непомерно зол
На всю, на всю рогатую породу!
Кто власть им дал?.. Восстаньте, — час пришел!
Конец всему есть! Беззаботно, явно
Идите вслед
за Марьей Николавной!
Понять меня, я знаю, вам легко,
Ведь в ваших жилах — кровь, не
молоко,
И вы краснеть умеете уж кстати
От взоров и намеков нашей братьи.
— Не пойму я братца! — жаловалась на него матушка. — Каждый день нарочно для него режем индейку и голубей, сама своими руками делаю компот, а он скушает тарелочку бульону да кусочек мясца с палец и
идет из-за стола. Стану умолять его, чтоб ел, он воротится к столу и выпьет молочка. А что в нем, в молоке-то? Те же помои! Умрешь от такой еды… Начнешь его уговаривать, а он только смеется да шутит… Нет, не нравятся ему, голубчику, наши кушанья!
— Дивен Бог во святых своих! — величаво приподнимаясь с земли, проговорил молчавший дотоле инок, еще не старый, из себя дородный, здоровый, как кровь с
молоком. Низко нахлобучив камилавку черным кафтырем, обшитым красными шнурками, и медленно перебирая лестовку, творил он шепотом молитву. Затем, поклонясь собеседникам,
пошел вдоль берега. Василий Борисыч
за ним.
И молоко-то она из чужих коров выдаивает, и спорынью-то из хлеба выкатывает, и грозы-то и бури нагоняет, и град-от и мóлость [Мóлостьем
за Волгой зовут ненастье, слякоть, мокрую и ветреную погоду.] напускает, и на людей-то порчу
посылает…
Алешка был меньшой брат. Прозвали его Горшком
за то, что мать
послала его снести горшок
молока дьяконице, а он споткнулся и разбил горшок. Мать побила его, а ребята стали дразнить его «Горшком». Алешка Горшок — так и
пошло ему прозвище.
Накрыли
молоко от мух, уняли нетерпение малютки ломтем хлеба и стали дожидаться путника. Но так как он с трудом тащился, то молодая женщина
пошла ему навстречу, привечала его ласковым словом и, подхватив
за руку, помогла ему скорее дойти до вяза.
Он так и сделал. В ночном, сидя под кустом, он падал от сна; теперь же разгулялся и решил не ложиться спать, а
идти с девками
за ягодами. Мать дала ему кружку
молока. Ломоть хлеба он сам отрезал себе и уселся
за стол на высокой лавке и стал есть.